[allaboutyaoi]

Название: Белый бультерьер
Автор: Niko-nokia
Рейтинг:NC-17 (до NC-21)
Пейринг: м/м, упоминается м/ж
Жанр: слеш, фантастика, драма, кроху юмора, кроху агнста, насилие, жестокость
Размер: макси
Статус: в процессе

Здесь, в особняке, стены с обвисшим бархатом и густым запахом свежей смолы. С потолка гримасничают клоунские маски, тоже обшитые бархатом. Зачем расходовать так много красного цвета? Я никогда не видел, чтобы Хозяин устраивал бои с участием своих конкурентов, хотя, следуя исходящему от них запаху страха, они были несказанно рады тому, что просто играют в покер.
Не люблю карты. От них несет еще хуже, чем от тех нечастых гостей, которые приходили сюда, чтобы сделать очередной валютный взнос в карман Хозяина.
- Ben venuto, signore. – Бальдазар Росси, коренной сицилиец, уже десять лет живущий на территории России, все еще оставался «отцом мафии». На тему своего отъезда разглагольствовать не любит, о чем меня известили при первой встрече. Крупным бизнесменом не числиться, но страстное увлечение собачьими боями и чертовская везучесть принесли ему не один десяток побед в стенах поместья «Hopeark» (насколько я знаю, в переводе это звучит как «Ковчег Надежды»… Впрочем, название явно не считалось с той целью, для которой использовалась эта Богом забытая конура). Пока я рядом с Хозяином, то нужно влезать в человеческую шкуру и терпеть их ласковые обращения: «как поживаешь, племянничек?», «на родину не тянет?», «Любишь собак?», «А сколько собак есть у твоего дядюшки?».
Этот. Поганый. Русский. Язык.
Но нужно улыбаться. И отвечать. И даже сидеть с ними за одним столом, потому что Хозяину так хочется. Никто ничего не должен заподозрить. И запах страха соединяет нас невидимой цепью, перегрызть которую я не в состоянии, потому что эта вонь – знак их хрупкого бессилия.
- Холодно. Может, камин разведешь? – Один из «русских» гостей, ежится, теребя узловатыми пальцами ворот серой глаженой рубашки. Он явно перенервничал, хочет хозяйского внимания, сразу перейти «к делу».
- Для чего? Если тебе холодно на своей родине, то, боюсь, тепло тебе не будет, даже если я здесь устрою Неронов пожар. –Бальдазар едва заметно ухмыляется, откинувшись в широком кожаном кресле.
- Я не говорил о климате. Мне холодно сидеть ЗДЕСЬ. Впрочем, насколько я тебя знаю, скоро нам в этом чахлом поместье будет очень жарко. – Гость постарался подхватить иронический настрой Хозяина. Я смотрю и удивляюсь, до чего же последовательна и шаблонна человеческая прелюдия. Здесь явно не хватает неожиданного поворота.
- Жарко?.. Да. И кое-кто успеет хорошенько прожариться. Ты ведь рассчитываешь увидеть здесь КРУПНУЮ игру? – Строгая линия губ пожилого итальянца изогнулось в еще одной полуулыбке, подчеркнуто намекая на обувное предприятие Анатолия Валерьевича, догорающее на внутреннем рынке, - Сколько крыс получит мой щенок на ужин?
Огромный мужчина с коротко стриженными рыжими волосами в темно зеленом смокинге, туго облегающем его плотное тело, насупился, глухо буркнув:
- Я привез с собой пару моих лучших бойцов, которые, надеюсь, покончат с твоими вонючими крысоловами.
«Вонючий крысолов» - это про меня. Про всю нашу породу, и я уже смакую момент, когда смогу вцепиться в трахею его собачке, представляя на ее месте трусливую тушу ее хозяина.
- Волкодав и Цезарь? Как? Этих двух молокососов? Надеюсь, разрешение родителей у них при себе? – Тонкий нервный человек в серой рубашке глупо хихикнул, поглядывая на Росси, но тот сохранял молчание. Для них. Но не для меня. Короткий жест в сторону двери, тихое: «приготовься», чтобы я успел уйти отсюда человеком и вернуться палачом.

Бархат, кровь, кровь, литры теплой крови, впитывающиеся в пушистый мех…



Можно ли оправдать две смерти рождением одной жизни? Наверное, нет. Но один патологоанатом, получив в морг очередное тело, посудил иначе. Действуя по принципу: «щепотку того – щепотку этого», он за двенадцать лет сумел соединить ДНК человеческое и ДНК животное. Брал все сухопутное: свинью, лошадь, кота и даже хорька но все они были неудачными. Новоиспеченный ученый уже отчаялся, когда к нему в «лабораторию» привезли мертвое тело мальчика, убитого бешеной собакой, и его «нобелевская» сдвинулась, наконец, с мертвой точки.
Ни мальчика, ни его убийцу, воссоздать, разумеется, не удалось, но, благодаря срезам кожи и клочкам шерсти, патологоанатом сумел склепать вот такого вот «оборотня», кости и ткани которого могли видоизменяться под контролем головного мозга. Впрочем, мыслить по-людски его подопечные так и не научились.
Возможно, великий ученый, пропивший лучшие годы своей жизни в компании трупов, сумел бы решить эту «проблему», если бы не доброе начальство, которое донесло на него в правительство. Горе-экспериментатора расстреляли, а его исследовательский материал был отгружен в колонию в качестве «корабельных крыс».

И вот, спустя два десятка лет, с черного аукциона продается пять «зверушек-трансформеров», неизвестно как выживших в тяжких портовых условиях.
Товар достается трем русским и двум итальянским представителям элиты, но, вскоре, двое из собак-оборотней умирают ( у одного были недоразвиты почки, а у другого тяжелый порок сердца).
Трое оставшихся с легкой руки г-жи Судьбы становятся собственностью своих новых хозяев, которые даже и не подозревали, что за «диковинка» их ждет дома…

А время все продолжало вязать крючком из жизней и судеб свою бесконечную дорогу, изредка поглядывая на свой поистрепавшийся «график».
Бальдазар Росси, угрюмый итальянец, уже давно ушел от торговли марихуаной к игорным домам и весьма кровавой забаве стравливания псов-гладиаторов под веселый переливчатый звон монет. Новую покупку вряд ли можно было назвать подарком: двенадцатилетний мальчишка с белыми растрепанными волосами и стальным блеском в непокорных диких глазах не очень-то хотел признавать нового хозяина. Кроме того, неприятным известием стало то, что это полудикое создание ни слова не понимало по-русски, превращалось в грозного зубастого хищника когда вздумается и не имело ни малейшего представления о том, как себя вести в приличном обществе.
Да, Росси был профессиональным собаководом: за всю свою блистательную карьеру, он сломал ни одного зубстого упрямца, безжалостно пуская в ход тяжелую дубинку, кнут, строгий ошейник и свои ботинки. Но здесь-то речь шла не просто о собаке. А о собаке, наделенной человеческим интеллектом, хитрожопостью и исконно людским эгоизмом.
Воспитывая подобного рода «бойца», итальянцу пришлось подзапастись терпением, последовательно, но твердо вбивая в голову своего питомца, кто здесь хозяин.
И лишь, воспитав собаку, он взялся за воспитание человека, что, кстати, пошло гораздо легче. Теперь Бальдазар мог нанимать своему новоявленному «племяннику» репетиторов, уже не опасаясь за их сохранность.
Своего воспитанника мужчина назвал Клауд, в честь хромого вождя из одной индийской легенды, но, для удобства, на ринге его звали Джинджерснапом (или просто Снапом).
За эти три года, старый Бальдазар долго и упорно пытался отречься от тех чувств, что привязали его к мальчишке едва ли не крепче, чем белого бультерьера к своему хозяину. Это была та странная расчетливая любовь, которую легко спрятать, но невозможно убить. Он никогда не выпускал Снапа на ринг, пока не удостоверится в его безоговорочной победе. Иногда брал мальчонку с собой на деловые встречи в дорогие рестораны, якобы в роли «телохранителя». Впрочем, завоевав безграничное уважение и преданность своего питомца, Росси тут же уволил всю свою охрану. Более в ней не было необходимости.

Клауд учился быстро, но неохотно: ему невдомек было, зачем Хозяин требует от него «вести себя по-человечески», если его главной задачей было рвать глотки питам и кавказцам. Но приходилось терпеть этих треклятых подхалимов, зачитывающих ему вслух поэму Шекспира и требующих дословного ее пересказа. Так же приходилось носить черные смокинги, ежедневно смывать с себя запах «этой вонючей псины» и есть перченные салатики, перемазанные дешевым майонезом с лирическим названием: «Соус Тартар».

Но сегодня все это отходило на второй план. Сегодня воскресный праздник Клыков и Крови, когда его, Джинджерснапа, хрипящего на толстой цепи, с налитыми кровью, винного цвета глазами, ведут в центр огражденной площадки. А там дожидается начало Развлечения…

- Пять тысяч на Цезаря!!
- Восемь на Снапа! Этот белый дьявол еще не одну схватку не проиграл.
- Вы так уверены, товарищ? Мой Цезарь на прошлой неделе задушил матерого волка.
- Ваш Цезарь – трусливый шакал! Бьюсь об заклад, что уже на второй минуте, он будет валяться с разодранной глоткой!
Бальдазар не принимал участие в оживленном споре. Его лицо оставалось непроницаемо-спокойным, что придавало ему некое сходство с Понтий Пилатом, выносящим приговор. Темные глаза не упускали из виду белую точку, сходу налетающую на крупного рыжего зверя. Крыса и Лев. Их поединок был одновременно жестоким и безупречно предсказуемым: вот Цезарь, вздыбив загривок и изогнув спину, как кошка, пытается ухватить проворного бультерьера за позвоночник, но желтые зубы громко клацают, сжимая пустоту. Снап проскальзывает между лап кавказской овчарки и сбоку вгрызается в роскошную шерсть на загривке. Цезарь прыгает на месте, словно бешеная лягушка, громко рычит и трясет рыжей гривой, но белый гладиатор и не думает ослаблять хватку, он ждет момент, когда пес достаточно измотается, чтобы иметь возможность вцепиться в нос противника. Один такой укус гарантирует полную победу. Гул сливался с придушенным рыком в причудливую симфонию. На поле боя весело летели все новые клочки рыжей шерсти…
Ни у одного из противников не было права выбора. Но для одного это было привычно, а для другого почти печально. Нет, Цезарь никогда не пойдет на попятную. Не уронит авторитет своего хозяина, которого считает едва ли не богом, но в мутных собачьих глазах немая мольба, обращенная на трибуну.
- Цезарь, ну давай, сукин ты сын! Давай!! Сбрось с себя это шавку или клянусь, я сам прострелю твою ни на что негодную тушу!! – Орал «бог», чувствуя, как его денежки незримо уплывают из кармана.
А бой тем временем продолжался. Рыжая овчарка все еще пыталась стряхнуть с себя Снапа, но ее движения с каждой секундой теряли былую энергичность. Глаза закатились, а горячий красный язык высунулся из приоткрытой пасти. «Время!» - Бультерьер сделал резкий скачок, одновременно разжимая клыки на толстой складке кровоточащей кожи и делая повторный наскок. Густо алая кровь хлынула на морду. Цезарь было дернулся, но поздно. Снап вцепился в нос противнику, чувствуя языком металлическую соленую жижу заструившуюся из раны. Зрители уже поняли, что бой окончен, но горе-хозяин продолжал кричать осыпать проклятиями своего, ни в чем не повинного пса, чье огромное тело все еще энергично сопротивлялось. Визг, напоминал собой рвущиеся струны на инструменте скрипача, а Снап, глаза которого застилала необузданная ярость, продолжал в забытье рвать агонизирующего противника...
Он плохо помнил, как его оттащили, продев палку в железное кольцо на ошейнике. Каждый мускул на теле дрожал от невыносимого напряжения. В груди клекотало. Ошметки кровавого мяса свисали с левого бока, а на правой передней лапе, между пальцами, красовалась длинная алая полоса. Видимо, Цезарь, в попытке сбросить с себя бультерьера, кидался на ограду.
- Спокойно, Снап. Все закончилось. – Голос Росси ни на йоту не смягчился и лишь крепкая рука, плотно прижавшаяся к вздыбленному загривку гладиатора, заставило пса покорно сесть на землю, уткнувшись носом в хозяйские колени.
- Дьявол. Настоящий дьявол. – С улыбкой пробормотал Михаил Румынов, известный заводчик питбулей в Москве, - Я бы за такого весь свой питомник не пожалел.
Бальдазар обводит всех присутствующих стеклянным взглядом:
- Демонстрация закончена, господа. Мой дворецкий проводит вас до двери.

«Каждое утро начинается одинаково» - думал Антон Игоревич, пытаясь нашарить босыми ногами затаившиеся под кроватью тапки-«тигрята».
С тех пор как любимая женщина, с которой они и дня не прожили в официальном браке, скинула ему на плечи восьмилетнюю дочурку Аню и уехала на далекие «заработки», утро перестало преподносить молодому экономисту сюрпризы, заставив раз и навсегда усвоить: «больше никто ничего за тебя делать не станет». А напоминанием этого простого правила стали огромные Анины глазки и тихое: «Па, а когда завтрак? Я в школу опаздываю». И тут уже ничего не попишешь. Приходится в шесть утра сползать с кровати, брести к большому белому прямоугольнику, доставать оттуда разноцветные баночки и пакетики, смешивать их, по привычке периодически посаливая, и кормить ребятенка. Правда, беда вся в том, что ничего из вышеперечисленного Антон делать не любил. И если вы все еще не верите, что экономисты могут быть ленивыми, самоуверенно полагая, что у них все давно просчитано, то глубоко ошибаетесь. Антон был не просто ленивым, - он категорически отрицал это. Характер мужчины напоминал элегантные, но безнадежно сломанные часы, которые идут только тогда, когда кто-то крутит маленькое колесико на обратной стороне механизма. А, если быть точнее, то этими часами «управляют женщины». Воспитанный, сверкающий безупречными манерами и внутренней интеллигентностью, Антон был настоящим рабом женской красоты. Его избранница могла веревки вить из экономиста, оставаясь при этом «самой любимой» и «самой прекрасной» женщиной на свете. И, в данной ситуации, новым и полноправным «диктатором» стала Анюта, которая довольно быстро смекнула о невозможности папы противостоять ее капризам.
И вот сейчас…
- Па! Ну сколько можно? Я уже две недели хожу в одном и том же! Одноклассницы на меня пальцами показывают, мол, родители у тебя нищие! Я так больше не могу…
- Золотце, ну хочешь я поговорю с твоими одноклассницами. – Антон сел на корточки перед дочкой, заглядывая в ее бездонные глаза, унаследованные от матери.
Девочка тяжело вздохнула, рассматривая свои босоножки:
- Эх, па… Ничего ты не понимаешь. Мне кофта новая нужна. Ты мне так давно ничего не покупа-ал…
- Милая, понимаешь, у папы сейчас проблемы на работе. Подожди еще недельку, хорошо? И мы скоро обязательно тебе купим новую кофту. Ну, говори, какую носят твои самые модные одноклассницы? – Мужчина заговорщицки улыбнулся и распахнул дверь в подъезд. Он уже привык к капризам дочери и научился их избегать путем продления срока, а та, больше двух дней, никогда не просила одно и то же.
Идя к остановке, Аня безостановочно тараторила, красочно описывая кофту своей мечты, от которой в классе все «удавятся».
- Пока пап, удачного дня!
- Тебе удачи, солнышко! – Антон проводил взглядом уезжающий школьный автобус.
«Каждое утро начинается одинаково».



Бальдазар сидел в своем кабинете и глушил уже третью рюмку коньяка, уже не ощущая горечи. Темно. Мебель из самых престижных пород дерева отводила уличные тени на стены угрюмого поместья. Тревожные мысли терзали старого итальянца, не давая ему забыться коротким мучительным сном. «Сумма, полученная сегодня много больше, чем за всю неделю работы игорного дома, но она не покроет и сотой доли моего долга. Столько стоит утраченная гордость побежденного. А моя не стоит и гроша. Ведь, что такое гордость, в сравнении с неизбежностью?.. Все документы сгорели в Италии. Моя семья… Я так и не смог завести прочных отношений… И мне никогда не было что терять. Катиз, ты глуп, старик. Ты не получишь ничего. Потому что там, где должно быть сожаление - пустота… Но, почему же так паршиво? Почему я все еще цепляюсь за фольгу своей даром потраченной жизни?..»
Пальцы рук бесцельно бродят по страницам истории, заключенной в долговой книжке, которая стала единственным верным спутником Росси.
Бальдазар глубоко вздохнул, сделав еще один глоток крепкого напитка, и тут же закашлялся. Вздыбленные шторы мягко шуршали, вторя легкому дуновению ветра.
«Да, верно, у меня осталась только эта победа и имя ей…»
В дверь негромко, но настойчиво постучали.
- Войдите, - просипел итальянец, вытирая губы тыльной стороной ладони.
Клауд медленно вошел в кабинет. Во взгляде полыхало негодование.
«Гордый упрямец. Еще час назад тихо поскуливающий у моих коленей» - Росси улыбнулся про себя, возвращаясь в свое кресло.
- Я же приказал тебе не покидать свою комнату, пока врач не осмотрит твои раны, - Голос хозяина, как всегда безразлично холодный.
Мальчишка тихо стиснул зубы, слегка наклоняя голову:
- Пересчитываете денежки, мессир? Или подыскиваете новую жертву?
- Ты слишком высокого о себе мнения. – Бальдазар принялся неспешно наполнять четвертый бокал, - И смени тон, будь добр.
- Прошу прощения. Я просто хотел узнать, что стало с хозяином этой бедной зверушки. Каково это – стать свидетелем такой бесславной смерти. Вот ведь забавно… Если бы этот рыжий громила додумался лечь на спину, я бы непременно занял его место. – Голос Клауда почти дрожал. Он никогда не умел скрывать свои эмоции, и сейчас мужчина спокойно читал уже не новую и давно открытую книгу. В этом заключается сущность бультерьера. Их сила – бесстрашие, их слабость – безрассудство. И, порою, слишком трудно провести черту.
- Интересно. Ты вышел из драки победителем, отделался пустяковыми царапинами и еще хочешь, чтобы тебя пожалели?
- Нет, нет, мне не нужна ваша жалость. Мне нужно ваше одобрение. – Серые глаза смотрели прямо, а левая рука, замотанная пропитанным кровью бинтом тут же исчезла в кармане, - Простое одобрение, чтобы оно помогло убедить себя в том, что у меня еще есть хозяин, что все это (он едва заметно кивнул на кровавую повязку на боку) кому-то нужно.
- Одобрение? Еще интересней. Я рад, что ты вышел победителем. Доволен?
- Мысленно виляю хвостом. – В улыбке мальчика сквозил неприкрытый сарказм.
- Превосходно. И, раз мы решили этот вопрос, ты можешь быть свободен. – Вздох Росси был наполнен вселенской усталостью. Он хотел побыть один. В обществе своих мыслей и страхов.
- Я все понимаю, хозяин. Вам сейчас плохо. И нет сил даже смотреть в мою сторону… - Клауд, шатаясь, подошел к Бальдазару. Тот резко приподнялся с кресла. «Идиот» - белый бультерьер почти упал у его ног, подхваченный дрожащими руками Росси.
- У тебя открылись раны. Испачкаешь пол. Сейчас позову дворецкого, чтобы отвел тебя к кровати.
Клауд медленно поднял бледное от оттока крови лицо:
- Так…Поделитесь… Своей… Болью… - Опершись на подлокотник, мальчишка, словно в бреду, резко прижался своими губами к пересохшим устам Бальдазара. Еще секунду итальянец оставался неподвижным, буквально чувствуя вкус бешеной схватки, агонии жизни и соленой крови. Затем руки, все еще поддерживающие хрупкое тело, лихорадочно оттолкнули наверняка спятившего питомца.
Клауд не решился подняться с ковра. Взгляд огрызающегося хищника.
- Никогда. Больше. Так. Не. Делай. – Росси болезненно усмехнулся, - Иначе мне действительно придется тебя пожалеть. Вон.
Мальчишка с трудом встал. Колени заметно дрожали, а кровь алым цветком распустилась на месте чистой повязки.
- Сколько вы еще будете врать о своем одиночестве? Пока не умрете?.. – И выскочил из кабинета. Итальянец лишь покачал головой, разглядывая сквозь стекло бутылки такие далекие и недоступные сейчас звезды.

- Эй, девушка, а не подскажите, как пройти в библиотеку? – Высокий как башня десятиклассник деловито почесывал рыжую макушку, глядя на резво шагающую девчонку весьма незаурядной внешности. Кора. Каролина. Одна из тех трех «зверушек», доставшихся богатым любителям всевозможной диковины. К счастью, хозяева девочки не просто приняли ее в свою семью, - зверенок с большими круглыми глазами цвета гречишного меда стал для них родной дочерью. Так что у Каролины было все, о чем можно было только мечтать: любящие богатые родители, престижная школа, дорогие подарки… Но, ничто из вышеперечисленного не могло избавить ее от проклятия время от времени надевать собачью шкуру. К слову сказать, Кора была папильоном – маленькой декоративной собачкой с несоразмерно большими пушистыми ушами, которые, в человеческом облике, преображались в причудливую прическу, по форме напоминающую собачьи «ушки».
Итак, школьница спокойно шла по дороге к «обители знаний», как к ней привязался этот рыжий надоеда с парой выбитых передних зубов и цепким мутно-зеленым взглядом.
- Девушка, я вас спрашиваю, в библиотеку как пройти? – И ржет, улыбаясь, как в старой рекламе зубной пасты.
- Я… плохо ориентируюсь на местности, извините. – Сбивчиво пробормотала Каролина, видимо, приняв слова парня за чистую монету.
Он снова заржал, быстро нагоняя свою «жертву».
- Ну дает… Эй, красавица, а ты случайно не та богатая цыпа, которую вчера на лимузине два бугая привезли?
Кора прибавила шаг. «Что за странный человек? Не из нашей школы. Почему же он все никак не отстанет? Я же правда не знаю, где здесь находится библиотека!..»
- Да, это я. Но я не цыпа! Пожалуйста… Вы можете не идти за мной? – В голосе Каролины звенели страх и отчаянье. Она не знала, как разговаривать с такими людьми. В ее школе никто и никогда не смеялся над ней, не задавал подобных вопросов.
Парень не отставал, проигнорировав ее просьбу. Наоборот, он успел перегнать девчушку, и, с довольным видом, встал перед ее носом, загораживая дорогу.
- Тогда, будешь моей кисой, - Он широко ухмыльнулся, - ты такая глупенькая, мне нравится. Может, развлечемся немного? Сводишь меня в свой клуб, а то твои богатенькие предки не научили бедняжку по-настоящему развлекаться. А я все умею, веришь?- Едва Кора дернулась в сторону, как грязные потные ладони сжали ее лицо.
Сердце девочки пропустило удар. Она смотрела в пустые, полные животной похоти глаза и чувствовала, как к горлу подступает тошнота.
- Ч-что вы делаете?...
Парень изобразил удивление.
- Разве тебе не нравится? Эй, Толян, ленивая жопа, иди сюда! У нас тут по ходу гулянка намечается! Ну-ка, милая, покажи, что у тебя в карманчике?
Каролина хотела броситься бежать, но сзади подошли еще двое парней, которые моментально скрутили руки и зажали рот сопротивляющейся девушке.
Коре хотелось расплакаться. Ей было не столько страшно, сколько стыдно за себя. За свою беспомощность. Она, конечно, могла превратиться в собаку и сбежать, но это бы значило подвести маму и папу…
- Что, порядочность нынче не в моде? – Раздался холодный, полный бешеной ярости голос. – Ану-ка быстро отпустили девчонку, поджали хвосты и смылись с моей территории!
Троица резко обернулась.

Перед ними стоял мальчишка-недомерок с белыми, неровно стрижеными волосами, немного впалыми щеками и диким взглядом серых глаз. Картину украшала едкая ухмылка на тонких бледных губах.
- О, глядите-ка, мужики, рыцарь явился. – Рыжик весело пихнул в бок Толяна, - Прости, малыш, но твоя дама уже занята. Так что можешь спокойно валить в свои ясли. Воспитательница, небось волнуется.
Кора невнятно замычала, пытаясь вывернуть руки из крепкой хватки третьего парня, имя которого не было названо. «Знакомый… Такой знакомый запах…» Каролина закрыла глаза и попробовала сосредоточиться. «Да! Нет сомнений! Это он!..». Девочке доводилась встречать Снапа еще в те далекие, окутанные плотным туманом прошлого времена, когда они вместе сидели закрытыми в погребе на корабле. Все было обито старыми прохудившимися досками, пахло сырой картошкой и соленым морем. Бультерьер рассказывал ей о нем, о его обитателях и о том, что если в ближайшие 24 часа их не покормят, то он устроит морякам persistente morte, что, по-видимому, должно означать что-то очень плохое.
«Значит, вот так ты выглядишь в человеческом облике…»
- В последний раз повторяю: отпустите девчонку и проваливайте. Или я вас в такие ясли отправлю – век не откопаетесь. – Клауд стремительно терял терпение. Нет, он не хотел с ними драться – не видел смысла попросту терять время с этими человеческими доходягами, но как они посмели занести топор над его самолюбием!
Благо, переулок попался пустынный, а он превосходно знал, где здесь находится подходящий овраг…
- Ты что, не понял, сопляк?! Уе*вай, пока мы с братанами не рассердились. – Толян снисходительно сплюнул, пытаясь одновременно покрепче перехватить тонкие запястья энергично сопротивляющейся жертвы. И это было последнее слово, вылетевшее из пасти хулигана.
Рыжий не успел повернуть корпусом, как его локоть крепко сжали, с нечеловеческой силой, опрокидывая длинное костлявое тело на свежий снег. Толян попытался было приложить кулаком по ангельски невинной мордашке, но промахнулся: удар пришелся по «атаману», сплевывающему окровавленный зуб. Клауд, резко повернулся лицом к нападающему, пробежавшись по нему оценивающим взглядом: «Хм, чем больше враг, тем громче падает». Еще секунда, и мальчишка, откровенно пренебрегший всеми законами человеческого поединка, попросту кидается ему на грудь. Парень удивленно вскрикнул и грохнулся на задок, успев вцепиться руками в горло противника. К сожалению, хватка получилась слабой, учитывая, что бультерьера можно удержать только за загривок. Клауд приблизился к самому лицу хулигана, улыбаясь и демонстрируя белоснежные клыки. Дрожащие пальцы Толи тихо скользнули по гладкой коже, оставив лишь небольшие синеватые отметины, которые можно было бы легко спрятать под ошейником.
«Спекся» - про себя констатировал мальчишка, слезая с бесчувственной туши.
Но, где же третий?.. Клауд обвел взглядом территорию: запахи острым клубком переплелись на вытоптанном снегу и все были определенно свежими. Пришлось закрыть глаза и принюхаться: «Вот, рыжий, пахнущий алкоголем и сигаретами… Убежал в сторону проспекта… Здоровяк еще не оклемался… Мужчина, сорок лет, сосиски, прокисшее молоко, беременность…Нашел! А они, право, не далеко ушли».

- Куда вы меня тащите?! Отпустите! – Кора, задыхаясь, кричала, пока безымянный парень тащил ее в сторону опустевшего дворика. Подошвы ботинков периодически скользили по грязной ледяной корке, сокрытой под мягким пушистым покрывалом.
Левая рука неприятно саднила, - Коре казалось, что если похититель потянет чуточку сильнее, то ее плечевая кость вылетит из сустава. «Больно…Снап…». Каролине перестали зажимать рот, уже в самом разгаре схватки, но сколько бы она не кричала…
- Эй, Кора, ты что, собираешься так за ним весь день «на поводке» таскаться?
Пацан, дернул свою добычу на себя и как-то боязливо пробормотал:
- Уйди…
- Уйду. Но, сначала заберу свою су… Девушку. – Уточнил Клауд, заложив руки за спину. Бальдазар часто при нем разглагольствовал на тему конфликтов и способах их решения. И, по подсчетам хозяина, их было три: первый – попытаться решить его посредством дипломатии, второй – заплатить оппоненту, третий – избить оппонента и начать диктовать свои условия.
- Уйди… - Словно заговоренный повторял парень, отступая глубже во двор.
«Ну-ну… Интересно, что же выбрать?..»
Каролина хныкала. Она жалобно смотрела на своего «единственного, самого лучшего на свете» Снапа, понимая, что у нее крайне мало шансов выпутаться из этой ситуации живой и невредимой. Папильоны слишком во многом зависят от своих хозяев. Эти нежные мягкие игрушки, набитые самой воздушной ватой своего розового мира, ранимы и совершенно беспомощны перед лицом реальной опасности. И Клауд всем своим естеством ощущал эту слабость. Но, вместо жалости, накатывала холодная волна раздражения. «Глупая, ты уже давно могла отдавить этому ослу яйца, цапнуть за ляжку и спокойно сбежать. Но, вместо этого, ты продолжаешь ломать комедию. Пока этот самый осел не сломает тебя».
Мальчишка шагнул навстречу хулигану. Один шаг. Глаза в глаза. Клауд усмехнулся, наблюдая, как противник медленно отводит взгляд, сверкнув верхней полой веной.
- Оставишь ее – будешь жить. Как тебе такой ультиматум? Заманчиво? – Округлившиеся стальные зрачки жадно кромсали беззащитное горло парнишки.
- К-катитесь вы все к черту… - Лопочет тот, отталкиваясь от Коры и, на зависть любому бульдозеру, с задором поскакал по сугробам.
Девушка застенчиво улыбнулась, пытаясь унять предательскую дрожь:
- Давно не виделись, Снап...
Мальчишка лишь хмуро кивает, не решаясь подходить к спасенной собачке. Но Кора сама подходит к нему, опустив покрасневшие руки на плечи Клауду и задирая подбородок, чтобы открыть доступ к белой чистой шейке (в знак покорности и подчинения).
Юноша молча отстраняется, рассматривая свою старую подругу ровным взглядом собственника.
- Мне неловко тебя спрашивать, но… Хочешь крекер? – Каролина игриво склонила голову на бок. Карие глаза светились дружелюбием и смехом, словно они виделись только вчера, словно вся эта история с вымогателями – обыкновенный розыгрыш.
И Клауд, вопреки собственным предубеждениям и еще зашкаливающей злости, ответил весьма неожиданно:
- Разумеется, хочу. У тебя с собой есть?